Честь Воина [CИ] - Вита Алая

Наречённый был предельно собран и холоден. То есть, руки его, конечно, согревали и расслабляли, но совершенно не стремились ласкать. Как чужие. Точнее было бы назвать его совершенно равнодушным. Эх, опять! Она попыталась завести разговор об Алине, чтобы осторожно проверить, не начал ли он склоняться в ту сторону, но Клед и в отношении девушки не выказал никакого интереса. Что-то с ним происходит… Хотя такое бесчувствие после столь бурной вспышки страсти объяснимо естественным опустошением «резервуара», но в начале он не уставал так быстро и надолго. Может, и правда, не на пользу ему эти контакты? Ладно, пусть отдохнёт, разберётся в себе… Петра позволила себе скатиться в дрёму.

Вечером их опять покормили, на этот раз расстаравшись посерьёзней: большая запечённая рыба с белой вкусной мякотью и улитки в сливочном соусе (надо велеть Эльбе записать в свою книгу рецепт!) — и то и другое с непривычными, яркими, но не острыми пряностями.

Показали деревню. Хотя смотреть там особо было нечего: везде мостики, дома, лодки… Интересней всего были ремёсла, которым предавались в золотистых лучах предзакатного солнца закончившие домашние дела амахаги: женщины вышивали или вязали (похоже, на дальнем выпасе всё же были козы), мужчины мастерили «грязеступы», плетёную мебель или вырезали по дереву.

Над озером то и дело нёсся какой-то пересвист. Алина спросила, что это, и сын Ал-Майрана, Камил-Бен охотно пояснил, что оставшиеся на ночь со стадом парни ругаются с теми, кто сейчас гуляет с девчонками по берегу.

— Так и знала, что это не птицы, — пробормотала телохранительница.

И Петра тут же вспомнила, что слышала похожие звуки незадолго до нападения, правда не столь интенсивные, скорее отрывочные, но тоже не придала им значения. А оказывается, у местных есть целый свистовой код, позволяющий даже обмениваться колкостями!

Был у племени и какой-то традиционный язык, разговоры на котором, однако же, сразу стихали, стоило им приблизиться. Петра спросила, что значит Йени-Маха и получила ответ от словоохотливого юноши: «первый причал». Ну что ж, два слова уже известны… А эти амахаги довольно интересно устроились: никто, кроме посвящённых в Совете, о них ничего не знал, никто здесь давным-давно не бывал, они же, судя по наличию некоторых вполне привычных предметов — пеньковых верёвок, ковзинских цветастых платков, металлических столовых приборов, поданных им наряду с деревянными, фарфорового блюда для рыбины — частенько наведывались в Княжества, видимо, с торговыми целями, не привлекая к себе особого внимания. На общем языке все говорили без запинок. Как интересно! Надо будет докопаться, что за принципы заставляют их так поступать.

Хотя несложно догадаться: судя по всему, жизнь у них общинная, хозяйство близко к натуральному, налоги платить не с руки. Когда край забросили и забыли, амахаги были только рады и не хотели лишний раз о себе напоминать. Глядя на их размеренную спокойную жизнь, расслабленные позы и лица, Петра им в чём-то даже завидовала. Но это придётся принять в расчёт и предложить племени способ по большей части сохранить их уклад, чтобы добиться расположения. Впрочем, если они помогут ей добывать алмазы, то с налогами проблем не возникнет. А взамен наверняка найдётся что им предложить. Хотя бы те товары, которые они обычно покупают. Ну и защиту дружины Совета на пару с Орденом Смерти, разумеется, на случай, если кочевники начнут расширять владения на юго-запад, что выглядело пока весьма вероятным.

* * *

Клед коротал вторую половину ночи, уставившись на Алину, которая спала тут же, в первой комнате, тогда как Петра с Эльбой расположились во второй. Не захотела к ним идти почему-то.

Впрочем, взгляд этот не был сосредоточенным — он старался слишком не вглядываться, чтобы не вернулось наваждение, да и думать себе на эту тему запретил.

Но не смог удержаться от ленивых размышлений о том, насколько спящей эта девушка отличалась от бодрствующей. Вот сейчас она так мирно посапывает, лёжа в белой рубахе на левом боку — шрама не видно, лицо расслаблено и приобрело какую-то мягкость… Словно сладкая деревенская молодка, а не ходячая колкая враждебность, как днём. Если бы он не видел тепло в её взгляде раньше, решил бы, что настоящая она такая и есть — злая, а сейчас…

Эта кочевница-баронесса, казалось, вся состояла из взаимоисключающих контрастов. По сути она вела себя, как воин, но такие формы не позволяли забыть о её женственности, и уже одно это ставило ум в тупик.

Как к ней относиться? Как к напарнику или всё же, как к даме? И почему вообще надо выбирать? Ну, то есть, ответ вроде бы очевиден — потому что эти вещи обычно несовместимы, однако, вот лежит живое воплощение невозможного, и это чертовски интригует…

На этом месте в груди шевельнулась вроде бы успешно пристукнутая «птица», и Клед, опомнившись, пресёк данный мысленный поток, начав читать текст посвящения, въевшийся за годы учёбы. Вспомнилось при этом и ощущение бренности существования, каждый раз накатывавшее возле Башни Смерти. Слабее, конечно, но загасить все угли страстей помогло. Только осталось неприятное ощущение, что от Смерти тоже хотелось бы отдохнуть, пока длится Вольница. Пожалуй, стоит завтра позаниматься «с Мечом». Когда-то он воображал, что держит его, при выполнении комплекса базовых движений, сопровождаемого строками Устава. И помнится, становилось легче, если тень их общей Невесты начинала чересчур тяготить.

Выспавшись после дежурства, Клед не обнаружил никого в домике и, наскоро перекусив оставленными на столе пирожками, вышел наружу поискать «своих». Сначала двинулся на передний край деревни, к воде — вдруг поехали на лодке куда-нибудь?

Там нашлась лишь пара подростков, чинивших сети и Ал-Дегир, что-то обсуждавший с другим мужиком, привязывавшим лодку у переднего дома слева. Клед направился к ним, чтобы спросить, куда подевались его спутники, но не успел: откуда-то с левого берега донеслась пронзительная тревожная трель свистового сигнала. Помощник старосты коротко свистнул, похоже, прося уточнений. Раздалась ещё одна трель, сорвавшаяся на нет. И Клед каким-то образом понял, что случилась беда.

Ал-Дегир сорвался с места и с разбега прыгнул в озеро, прямо как был, в одежде. По деревянным помостам местные ходили босиком. Он поплыл быстро, как рыба, делая мощные, быстрые взмахи руками и ногами — очень интересный стиль!

Наречённый инстинктивно рванул на помощь вслед за ним, но на краю осознал, что раздеваться слишком долго, а испортить вещи, необходимые для исправного несения службы, в этой глуши он себе позволить не мог. Оглянулся в поисках решения, и тут из-под помоста выплыл давешний рыбак, снова отвязавший лодку. Он бросил багор, при помощи которого передвигался под